Петр: У нас желание работать вместе возникло очень быстро, со встречи в институте. Сразу после окончания Академии художеств мы объединились и начали действовать самостоятельно. Если говорить про название, то у нас всегда было острое ощущение, будто архитектура задавлена маркетингом, рынком, что это сплошь какой-то строительный комбинат. И хотелось, как-то максимально себя этому противопоставить, обозначить другое отношение к творческому процессу. Так возникло название «Katarsis». В нем, мы хотели выразить художественное, поэтическое или даже мистическое начало архитектуры. То есть что-то абсолютно противоположное тому, что мы привыкли наблюдать вокруг.

Вера: Во многих случаях из-за того, что происходит вокруг архитектуры, может показаться, что это вообще какая-то хозяйственная деятельность.

Петр: Хозяйственная или без хозяйственная. В общем, хотелось дать себе «вневременное» определение, как бы на вырост, к которому можно стремиться. И с ним периодически сверять все, что мы делаем. Можно сказать, что это такое дисциплинирующее название: даже завышенные ожидания необходимо оправдывать. В общем, спланировали жизнь этим названием, усложнив её максимально.

Петр: Ну, здесь много причин. Начиная с очевидных: дерево экологично, дерево относительно доступно. У каждого материала, есть свои «тектонические» возможности. Нам близка его «тектоника», та графика, которая может получаться из дерева, деревянный каркас, как технология, это вещь, которая позволяет сделать все что угодно, по крайней мере, в нашей эстетической системе координат. Но самое главное: дерево это абсолютно правдивый материал, он не способен притворяться. И он совершенно вне времени. Стоечно-балочная система.

Почему особенно неприятно видеть плохую архитектуру именно из дерева? Потому что дерево живое. К нему особое отношение. Его жалко и за него особенно обидно, когда оно тратится на то, что некрасиво и бессмысленно.

Вера: Мы периодически предлагали проекты из дерева на конкурсы и в практике, и для себя вполне обнаружили художественные особенности дерева и тот безграничный спектр возможностей, которые оно дает.

Петр: Кроме того, это фильтр отбора заказчика. Если человек хочет дом из дерева или кирпича – это уже показатель хорошего тона. Если речь идёт про фиброцемент или все эти навесные ужасные фасады из алюминия и ваты, то это совсем другое. Причём, интересно, что чем больше у человека денег, тем чаще он почему-то склоняется ко второму варианту. Не понятно, почему так происходит. Это что-то ментальное. Знаете, когда в 2000-е снимали старые советские двери из массива с филёнками и фрамугами, сбивали лепнину и меняли всё это на евроремонт, гипс на пластмассу, массив на опилки, главное чтобы было чистенько и аккуратно. А через какое-то время многие эти старые двери искали на помойках и реставрировали. Почему-то люди иногда стесняются быть самими собой, хотят казаться кем-то другим и за этим перевоплощением обращаются к архитектору. Это значит, что человек сам себя не уважает. Одним словом – мещанство.

Но нам-то как раз интересно совсем другое. Мы считаем, что жизнь каждого человека уникальна, по-своему кинематографична или литературна. А дом – это сюжет, образ этой жизни, метафора.

Вера: Желание работать с архитектором - это решение, к которому человек должен прийти. То есть он, как минимум, должен этим вопросом заинтересоваться. Он не выбрал типовой проект, а пошел к архитектору. Это замечательно. Но при этом заказчик должен архитектору доверять.

Вера: Еще дерево красиво стареет. Это недорогой материал, из которого можно сделать очень достойную вещь.

Петр: Важно уметь сделать высказывание емким, художественно глубоким именно с тем, что тебе дано. А дерево - это же наше всё.

Петр: Не то чтобы приходилось выбирать. Конкурс в Никола-Ленивце это редкое событие. Такое пропустить мы себе позволить не могли. Помните, нам же нужно оправдывать название! А Никола-Ленивец это конечно чудесное место.

Вера: Да, это такая параллельная Россия. Не Россия даже, а какая-то другая планета. Туда хочется возвращаться. Естественно, мы захотели в этом поучаствовать.

Петр: И идея очень быстро появилась. Мы не особо долго думали, хотя обычно думаем долго, постоянно сомневаемся.

Нам хотелось сделать протяжённый объект. Объект-путь. Предполагалось прямое взаимодействие с публикой. С одной стороны, это очевидно понятное высказывание: мы шагаем через мост, мы прощаемся таким образом с весной, и так далее.

А с другой стороны, нам было очень важно разрушить вот эту эмоциональную преграду, которая не даёт превратиться событию из шоу, зрелища в настоящее личное переживание. Ведь когда мы преодолеваем пространство, мы, по сути, преодолеваем какой-то отрезок времени. И вот это преодоленное пространство становится частью нашей жизни и частью нашего личного времени. И, когда мы видим, как сжигается то, по чему мы прошли буквально только что, пожар, превращается для нас в нечто большее. Мы буквально осознаем, как горит часть нашей собственной жизни. И часть нашей общей жизни – эпоха. Мы понимаем, как всё это необратимо и как всё это сложно и важно. И как здорово иногда это осознавать. Мы получаем чувственное ощущение прощания.

Мы сами наблюдали долгий процесс строительства – он стал частью нашей жизни. Естественно для нас это наложило отпечаток светлой грусти на процесс сожжения. И мы честно разделили эти чувства со зрителями.

А если говорить про графику, то нам хотелось сделать какой-то отсыл к Брейгелю. Мы чувствуем что-то такое в этой великой живописи. Это, может быть, очень субъективно. Мы обычно выступаем против каких-либо отсылок к классическому искусству в концептуальной подаче, но здесь это было актуально, слишком мало существует средств, позволяющих выразить вот такие сильные чувства в архитектурной подаче.

Опыт, конечно, фантастический. Потому что одно дело построить объект, а другое дело - спроектировать костер, огонь. Это совсем уже мистический опыт.

Вера: Мы ездили на авторский надзор. Это тот случай, когда все шло очень хорошо. То есть мы приезжали только в какие-то ключевые моменты, чтобы что-то посмотреть, что-то согласовать. Это редкий случай, мы, по крайней мере, с таким еще не сталкивались - с максимально уважительным отношением к авторскому замыслу, к авторской идее. Все строилось силами местных жителей. Это героический процесс, потому что в поле зимой очень сильный ветер, да и высота приличная: это почти пятиэтажный дом. В общем, само строительство определенно можно воспринимать как какой-то отдельный сюжет, некое жертвоприношение.

Петр: Да. И это все нам очень близко. Этот мистицизм и это отношение к реальности. Это как раз то, что мы пытаемся найти в архитектуре, и уверены, что оно там есть.

Вера: Сейчас мы занимаемся конкурсом на Тучков парк в Петербурге, который проводит КБ «Стрелка». Полностью сосредоточены на этом процессе. Это тоже ответственный момент и большая возможность.

Петр: А так, очень много замыслов, очень разных по масштабу. Например, мы много думаем про архитектуру жилую, в городе. Какой она должна быть. При этом мы прекрасно, не понаслышке, понимаем насколько сложные процессы происходят сегодня в девелоперской архитектуре. Как трудно в этих рамках сделать что-то достойное, тем более небольшому бюро. Тем не менее, продолжаем считать эту тему важной. Наша карьера началась с победы в двух конкурсах на тему Петербургского стиля. И несмотря на то, что мы, на сегодняшний день, слегка разочаровались в самой дискуссии на эту тему, всё-таки хотелось бы когда-нибудь дать свой ответ на вопрос, какой должна быть петербургская архитектура. По крайней мере, важно об этом думать, чтобы, когда представится такая возможность, было что сказать.

С другой стороны, нам очень интересен формат камерной архитектуры, частной или общественной.

Вера: Конкурсы мы стараемся делать постоянно. Интересных, правда, появляется не так уж много и ещё меньше реализуется.

Петр: Ну, сейчас активно проводят очень крупные конкурсы, требующие объединения в огромные консорциумы. В таком формате трудно возникнуть какому-то вдумчивому, индивидуальному архитектурному высказыванию. Но такие конкурсы тоже нужны, там просто другие задачи и они по-своему интересны.

Петр: Да.

Петр: Там тоже просто каркасный дом. Обыкновенная затея, с точки зрения конструктива.

Петр: Спасибо! Мы стараемся трепетно относиться к архитектурному образу, это понятие очень глубокое, лирическое, оно связано с ощущением жизни вообще. Здесь не допустимы какие-то спекуляции, нужно быть честными. Наверное, хороший пример - работа над проектом этой виллы. Это как раз тот случай, когда у нас с заказчиком было достаточное взаимопонимание и одинаковое ощущение ценностей, жизни. Ему тоже хотелось сбежать от маркетинга в какой-то другой мир. И вот с такими заказчиками нам очень хочется работать.

Петр: Да, наверное. Конечно, там тоже были свои трудности.

Вера: Близкий к идеальному.

Петр: Архитектура конечно развивается, по крайней мере, технологически.

С другой стороны, мы не совсем понимаем, куда она сейчас движется. То есть появляются интересные качественные проекты, но ощущения какой-то цели, смысла или идеи нет. Но это закономерно, ведь мы так же не понимаем куда движется наше общество. Может быть, это не так уж и важно. А важно, например, чтобы приняли, наконец, закон, разрешающий строить общественные здания из дерева. Или закон, закрепляющий права и полномочия архитектора, как автора и главного лица в строительном процессе. Тогда развитие стало бы гораздо более ощутимо.

Или вот у нас в Петербурге снесли СКК. Это разве развитие? Сейчас посмотрим, что на его месте построят, любопытно будет сравнить.

В общем, в крупных строительных процессах ничего особо выдающегося не происходит, как нам кажется.

Петр: Да, к сожалению пока это так – нет здорового баланса. И ещё, есть ощущение кризиса вдумчивых созидательных процессов.

Ещё есть повальное увлечение урбанизмом, это когда вся огромная страна обсуждает построенную в Москве скамейку или качель. Так многими понимается урбанизм, по крайней мере. А тем временем города обрастают бесконечными спальниками.

Может быть, всё это звучит как-то излишне пессимистично, но, хочется же всё-таки чего-то большего. Нельзя снижать планку ожиданий от архитектуры.

Есть при этом замечательные архитектурные бюро, совершенно точно мирового уровня. Появляются очень интересные молодые бюро, этот процесс мы наблюдаем изнутри. Очень классные концептуальные вещи делаются на том же Архстоянии, и не только. В этом жанре Россия вообще вне конкуренции, как нам кажется. В общем, всё впереди, без сомнений.

Петр: Есть такие люди, которым невозможно и, главное, не хочется объяснять, зачем нужен архитектор. Ну, в конце концов, не нужен, так не нужен. Давайте не забывать, что архитектура великое и древнее искусство, и не нуждается в доказательствах собственного достоинства. Мне кажется, это вопрос общего эстетического развития. Здесь важно понимать, что архитектура - это такое же искусство, как и, например, музыка. Или как кинематограф, или как живопись. То есть, когда осознание этого будет нормой, тогда вообще не будет вопросов, зачем нужен архитектор. Иное будет казаться странным. Ведь нам же всем очевидно, зачем нужен дирижер. Никому не приходит в голову заменить собой дирижера, на концерте классической музыки. Если попробуете, получится по крайней мере неловко. Вот только музыкой нельзя владеть, а домом можно.

Вера: Здорово, когда тебя окружает красота, странно этого не хотеть. При этом красота может быть очень сдержанной и спокойной.

Петр: Наверное, стоит сказать читателям вашего замечательного портала просто – друзья, уважайте самих себя, обращайтесь к архитекторам.

Петр: Сравнение с дирижером напрашивается, если брать художественное измерение. Но есть и ремесленные вопросы, где актуально сравнивать и с хирургией, и со стоматологией.

Вера: Да. У нас был такой проектный опыт. Конечно, благоустройство бывает разное. Есть благоустройство, которое относится к архитектуре. Если мы имеем дело с городским общественным пространством, таким как городская площадь или улица. Этим очень интересно заниматься. А если мы говорим про парк, то здесь вступают в силу законы ландшафтной архитектуры и это по-своему интересно.

Петр: Тут очень много всего можно сказать. Благоустройство не должно сводиться лишь к дизайну (как и архитектура). Вокруг мало вдумчивых художественных вещей и много некрасивого, много бессмысленного «креатива». Лучшее, что может быть в благоустройстве - это натуральные материалы и качественная реализация, как, например, в Новой Голландии.

Вот, кстати, в центре Петербурга, у нас, очень много примеров хорошего благоустройства, к которому все так привыкли, что никогда не замечали. Оно было сделано задолго до тренда на мощение и благоустройство.

Ещё нас занимает такая забытая сегодня тема, как классические парковые павильоны. Это замечательная типология камерной архитектуры. Было бы здорово когда-нибудь с ней поработать, попробовать переосмыслить, своими словами.

Петр: Было бы чудесно.

Петр: Завоевание мирового архитектурного господства – вопрос политический и главное, общекультурный. Эта задача мобилизует и архитекторов и критиков, и общество в целом, включает в себя развитие профильного образования и много чего ещё. Посмотрите на Данию или Голландию. Это же целая стратегия. Но, это всегда манифестация определённых ценностей, идей, образа жизни. Как Ikea. Какие идеи и ценности готово экспортировать сегодня наше общество, я не понимаю. И вряд ли мировое сообщество сегодня хочет чтобы мы принесли ему пользу. Но, всё это не так важно, как нам кажется. У наших архитекторов есть индивидуальные достижения на мировом уровне. И есть бюро мирового уровня, безусловно. Даже в таких сложных обстоятельствах, когда архитектура не особо нужна государству.

Вообще не стоит об этом слишком много думать, лучше опять же просто быть самими собой, не суетиться, стараться делать хорошие вдумчивые вещи и не делать плохих, и всё сложится хорошо, каким-то естественным образом.

Петр: Спасибо.

Вера: Будем стараться не разочаровывать.

Интервью брала Лиза Фонская, июль 2020