Пасмурный денек в середине декабря был достаточно светлым, чтобы рассмотреть новый архитектурный объект, построенный по проекту мастерской Тотана Кузембаева для семьи Петра Авена. Я буду называть его здесь домом Елены, жены заказчика, принимавшей самое живое участие и в проектировании, и в строительстве. Сегодня создание роскошных резиденций стало событием заурядным, тиражируемые масс-медиа богатые дворцы, часто изобилующие безвкусной роскошью, больше не удивляют.

Гораздо реже встречаются проекты такого же масштаба, заказчики и авторы которых осмеливаются на поиск новых архитектурных форм. И еще реже такие проекты выходят на уровень экспериментов, не только отражающих черты современного образа жизни, но и способных повлиять на него.

Дом Елены – это усадьба, рассчитанная на одну семью и включающая несколько строений, которые связаны в сложную композицию на большой ландшафтной сцене. Этим проект отличается от опытов эпохи авангарда начала 20 века, подобных небольшому поселку Вайсенхоф под Штутгартом, выполненному известными архитекторами-модернистами как своего рода «город-сад», противостоящий большому промышленному городу. Но создать альтернативу урбанизации тогда все же не удалось. Мегаполисы продолжают расти с угрожающей скоростью, захватывая все новые территории, а человек и его жилище удаляются от природы все дальше.

Однако поиски новых типов жилища не утратили актуальности. Сможет ли дом Елены повлиять на тенденции современного домостроительства, никто не знает, но вехой в истории этих поисков он уже стал.

В этой элитарной затее, практически лишенной «гламура», есть и элементы утопии. Но только в процессе обживания можно будет оценить меру ее уместности. Первый шаг уже сделан – дом построен. Второй, длительный и непредсказуемый, позволит увидеть новые стороны этого эксперимента. Окажется ли дом местом постоянной жизни семьи, желанным для ее членов убежищем из мира компьютерной и бюрократической рациональности, или превратится в одну из редко посещаемых «дач», мы не знаем. Социальные прогнозы и исторические аллюзии не позволяют предвидеть его судьбу. Но нет сомнений в том, что он встанет в ряд неких новых паттернов проживания, которые будут сосуществовать со старыми и вступать с ними в сложные, непредсказуемые отношения. Заказчик и зодчий осмелились на риск «езды в незнаемое», невольно возвращаясь к «жизнестроительству», которое не удалось довести до конца в проектах «города-сада».

Что касается архитектурной стороны дела, относительно независимой от социальных прогнозов, то этот эксперимент можно сопоставить не только с архитектурными штудиями авангарда, но и с проектами так называемой «бумажной архитектуры» 30‑летней давности, принадлежащими уже к эпохе постмодернизма.

Тотан Кузембаев был одним из лидеров этого движения и, как и многие другие его герои, стал к сегодняшнему дню успешным практиком, хотя и не сделался пока мировой звездой. Дом Елены можно рассматривать как своего рода отложенную во времени реализацию идей из работ «бумажников» для концептуальных конкурсов 80‑х годов, таких как «Жилище завтра» или «Стиль 21 века».

Автор текста:
Александр Раппапорт