Бастион сопротивления
В статье рассказывается о доме архитектора Ильи Уткина в деревне Бодачёво. В первой части описан сам дом, во второй — воплощенные в нем взгляды Ильи Уткина на экологию культуры и традиционную архитектуру как прибежище для человека. Текст Ольга Орлова.

Раз в две недели архитектор, руководитель мастерской «U-студия» Илья Уткин уезжает из Москвы: «продышаться от грязи, суеты, треволнений». И вообще готов перебраться из столицы в дом, построенный недавно на берегу Рыбинского водохранилища. Провести интернет. Жить и работать здесь.
Как и сруб Николая Лызлова, о котором мы писали в первом номере журнала ЭКА, жилище Ильи Уткина построено на территории Тверской области. «Деревня Бодачёво, в основном, состоит из домов, перевезённых в Весьегонский район после затопления исконных поселений в 30-х годах, — рассказывает Илья Уткин про ставшую уже родной ему глубинку. — Всего здесь около полусотни домов, населенных доброжелательными приятными людьми. В округе сосновый лес, полноводная Молога, впадающая в Рыбинское море. Все удовольствия: грибы, ягоды, рыбалка. Когда-то для нас эти места открыл Константин Павлович Лисовский, наш хороший знакомый, народный артист СССР. Он их облюбовал еще в 60-х годах. Мы сюда ездили летом с палатками лет десять, пока в 2002 году не купили участок с небольшой избой. Потом через пару лет я познакомился с владельцем местной лесопилки, общительным дагестанцем Магометом. Он предложил мне построить новый дом, что было кстати: семья у меня большая, и старая постройка была тесновата. Всего на возведение сруба и обустройство ушло года три — я не спешил, сам столярничал, разбирался в тонкостях деревянного домостроения. Благо, главные спецы этого дела, Николай Белоусов и Сергей Шестопалов, мои друзья, они поделились некоторыми секретами мастерства».

Получился добротный дом в духе северной бревенчатой архаики. Хотя большие, в треть всего ската, свесы крыши неожиданно отсылают к японским прототипам. Но размах у постройки — русский. Она превышает по размеру дома всех соседей, но стоит не на красной линии, а в глубине участка, и обращена к улице узким торцом. Крыша покрыта тесом, который первым, в отличие от все еще янтарных сосновых, без покрытия, бревен, выцвел и приобрел характерный серебристо-серый оттенок. Так что издали сруб - как старожил. Хозяин принципиально отказался от более дешевых неэкологичных шифера и металло-черепицы. «Там уже есть несколько зданий с такими крышами, они выбиваются из утопленной в неброском пейзаже старой застройки, — говорит Илья Уткин. — То, что раньше было традиционным и единственным способом здесь строить, сейчас становится эксклюзивным: натуральные материалы стоят дорого».

Архитектор, проектирующий в ордере, невольно сообщает любой своей постройке классические ясность и пропорции, творит неожиданные реминисценции. Помню, Дмитрий Бархин рассказывал, как начертил эскиз модернистского, под Ф.-Л. Райта, особняка и удивился: «Выступающий балкон на четырехугольных колоннах — явный портик!». Вот и дом Ильи Уткина в плане имеет классическую ось симметрии, в которую намеренно вносятся фрагментарные сдвиги, но ровно столько и такие, чтобы в постройке все равно доминировало равновесие.

«Классическое здание всегда уравновешенно», — невзначай подчеркнул автор. Общий модуль, заданный длиной бревна в семь метров, также сообщает всей композиции соразмерность и устойчивость. Торцы бревен подобно пилонам организуют вход.
Внутри дом разделен на две части. На первом этаже — отапливаемое жилое помещение: гостиная, объединенная с кухней и две спальни.

Под постройкой бетонный подвал — бойлерная. Здесь водяной насос, качающий воду из шестиметровой скважины. Вода там, по словам хозяина, потрясающе вкусная и чистая, оттуда он ее возит и в Москву. Там же установлен котел, греющий воду для душа и мытья посуды. (Отдельно на дворе стоит еще баня). Есть генератор на случай отказа электроэнергии. И наконец, трехкамерный септик с дренажом. Дом — замкнутая экологическая система.

Экология начинается с ощущения мира как дома. Илью Уткина расстраивает на улицах Москвы грязь с реагентами, которой поливают улицы в городев целях тотальной борьбы со снегом. «Человеку в наших широтах зимой нужен снег. Без снега — чистого, искрящегося, дающего надежду, как Новый год! — невозможно психически перенести бесконечно долгую и серую зиму. Москва задыхается без снега». Архитектор-классицист словно ищет устойчивого баланса не только в архитектуре, но и в целом во всей окружающей среде, будь то центр столицы или провинциальная глушь. Там, в Тверской области, его огорчают толпы праздных туристов, замусоривающих округу, вырубающих лес, разбивающих джипами лесные просеки. Он ходит потом с детьми и собирает уродующие природу пластиковые пакеты, бутылки и пивные банки. Потому что ощущает ответственность за эту землю как за свой дом.